Императорское село Бишу Шаньчжуан под Чэндэ и храмы вокруг него

В 1792 г. строительство дворцового комплекса, в конце концов, закончилось. Оно длилось 89 лет. Бишу-шаньчжуан занимает 5,64 кв. км, т. е. в два раза больше пекинского Ихэюаня. А разбитый при нем парк - самый крупный из дошедших до нас императорских парков Китая.

Тронный зал с девизом «Даньбо-цзинчэн» наверху, что значит «скромная жизнь, почтительность и искренность», занимает свыше 600 кв. м. Причем при перестройке использовалось камфарное дерево наньму, заготовленное в глубоких горах юго-запада страны.

Из восьми островов на семи прудах самых живописных три. Это Жуй («Талисман»), Хуаньби («Яшмовое кольцо») и Юэсэцзяншэн («Плеск реки при лунном свете»). С высоты все это действительно напоминает три шляпки волшебного гриба линчжи на ножке-запруде, уютно разместившиеся на водном зеркале.

По указу обоих цинских императоров были постепенно воспроизведены все, кроме запруды Суди, южнокитайские достопримечательности, которые только отвечали вкусу самодержцев. В их числе знаменитые сучжоуские парки «Цанланъюй» («Остров среди лазури вод») и «Шицзылинь» («Львиная роща»), цзясинский парк «Яньюйлоу» («Терем в дождевой дымке») у озера Наньху и чжэньцзянский парк «Цзиньшаньдао» («Остров у Золотых гор»). По завершении всех работ водная зона стала зоной прудов в кольце гор и островов среди воды. Плакучие ивы здесь смотрятся в бирюзовую гладь воды, по которой при дуновении ветерка пробегает рябь. Беседки и террасы либо прямо стоят у прудов, либо огибают их полумесяцем.

Широкие просторы северного края моментально сменяют мягкую красоту южных вод. В центре равнины разбит парк «Ваньшуюань», или парк «Десяти тысяч деревьев». На Северо-западе Императорского села немало места занимают природные горы. Они составляют четыре пятых всей его площади. Покрывающий их густой лес с горными ключами и водопадами, с мелькающим в нем зверьем и пернатыми выглядит совершенно диким. «Пусть село всего в одно чи, но оно, - говорил Цяньлун, - дает видеть на 10 тысяч ли». Если взглянуть на общий план села, то станет ясно: западная его часть - это горы с густыми лесами и глубокими ущельями, юго-восточная - это зеркальные пруды, а северная - это необъятная равнина. А если затем для сравнения посмотреть еще на географическую карту Китая, то нетрудно будет понять, что здесь в миниатюре представлены южное царство воды, северные степи и высокие западные хребты. Вдобавок к этому творцы садов перенесли сюда все лучшее, что есть у зодчества и садово-паркового искусства китайского Юга и Севера, и превратили Императорское село в небывалое по масштабам собрание этих достижений. Та широта души и гегемонистская дерзость, какую показали цинские императоры на этом уж не таком большом пространстве, не находит себе равных.

Непонятно лишь, почему это цинские правители, когда власть их еще не упрочилась, стали строить столь масштабный дворцовый комплекс, тратя на него колоссальные средства. Судя по всему, делалось это совсем не потому, что императору и его семье действительно понадобился летний дворец как убежище от зноя. За отрешенными от бренного мира названиями построек, садов и прудов скрываются далеко идущие политические замыслы не одного поколения цинских императоров, которые стремились умиротворить далекое пограничье, укрепить свое господство. Но непосредственной причиной создания Императорского села стали вошедшие в обычай выезды цинского двора на осеннюю охоту.

Начиная с 1682 г., император Канси каждую осень во главе десятков тысяч всадников отправлялся на охоту в охотничье угодье Мулань за Великой стеной. Поскольку охота обычно продолжалась от 3 до 5 месяцев, то построить большой загородный дворец было действительно необходимо. В 1708 г. Императорное село впервые приняло императора Канси. С тех пор он почти ежегодно приезжал сюда на полгода. Почти ежегодно бывали здесь и последующие императоры Цяньлун и Цзяцин. Помимо повседневных дел цинские правители занимались здесь еще и особой задачей: крепили связь с нацменьшинствами и успокаивали отдаленные и приграничные районы.

В 17-18 веках, во время эпидемии оспы в Китае, многие монгольские аристократы боялись показываться в Пекине. Озабоченное этим цинское правительство издало указ, согласно которому все монгольские князья, не больные оспой, могли приезжать на аудиенцию в Императорское село.

С течением времени здесь каждое лето стала собираться не только монгольская знать, но и немало представителей верхушки других нацменьшинств. У императора, «спасающегося здесь от жары», оказывалось достаточно времени, чтобы принимать этих людей, игравших решающую роль в отношениях центрального правительства и нацменьшинств, чтобы присваивать им титулы, выдавать награды, устраивать в их честь банкеты.

В июле 1780 г. на аудиенцию в Императорское село прибыл Панчен-лама VI, политический и религиозный лидер Тибета. Император Цяньлун, праздновавший тогда свое 70-летие, появился на торжествах рука об руку с ним, вместе с ним сел на трон и вместе с ним же принимал монгольских князей, сопровождавших их вельмож и представителей дипломатического корпуса. Это был самый высокий из всех приемов, которые когда-либо оказывались цинским двором вождям национальных меньшинств. В знак уважения обычаев монголов, тибетцев и других малых народов, исповедующих ламаизм, на востоке и севере от Императорского села было построено 12 ламаистских храмов, притом 2 - при императоре Канси и 10 - при императоре Цяньлуне. Так как 8 из них находятся здесь, а остальные - за Великой стеной, их по привычке называют «Вайбамяо» - «Внешние храмы с восьмеркой здешних». Все эти храмы покрыты цветной черепицей, а одни из них даже позолоченной, которая плотно уложена наподобие рыбьей чешуи. Поэтому уже издали они предстают во всем своем блеске и величии. Императорское же жилье в селе, сложенное из серого кирпича и покрытое такой же серой черепицей, выглядит в сравнении с ними более чем скромно. Этим цинские императоры старались показать всей Поднебесной, насколько они уважают религиозные убеждения нацменьшинств. В некоторые из этих храмов рядовым буддистам и простонародью входить запрещалось. Но даже чиновникам и тем строго предписывалось занимать только то место, которое положено по рангу. В этом храмы «Вайбамяо» были единственным исключением среди всех китайских религиозных учреждений. Кроме того, их особое положение заключалось еще и в том, что место их постройки, их архитектура и конструкция утверждались императором.

Даже текст для каменных стел и деревянных вывесок составляли сами самодержцы. Надписи на стелах ясно говорят, в связи с чем построен тот или иной храм. Так, храм Пунинсы, или храм «Всеобщего спокойствия», построен в память торжественной встречи Цяньлуна с верхушкой четырех ойрато-монгольских племен в Императорском селе. Храм Сюйми-фушоу, что значит «Храм на вершине Счастливого предзнаменования», сооружен в качестве временной резиденции Панчен-ламы VI. Храм Аньюань, что значит «Храм, несущий покой дальнему краю», - для племени джунгарских монголов, которому после гибели его вождя Дашидавы было разрешено переселиться в Чэндэ. Храм Пулэсы, что значит «Храм общей радости», - для недавно вернувшихся под эгиду Цинов казахов и киргизов. И т. д. и т. п. Словом, все эти храмы - идеальный свидетель истории сплочения и объединения многонационального китайского народа.

Со смертью Цяньлуна Императорское село и храмы «Вайбамяо» как будто сразу потускнели. Цяньлун в своей жизни бывал здесь 59 раз, а его потомки все больше и больше сторонились этой летней резиденции. В 1898 г. императрица Цыси приказала полностью прекратить выдачу средств на содержание села. И этот когда-то оглашавшийся шумом веселья императорский парк вместе с блистающими вокруг него великолепными храмами погрузился в безмолвие.

В 1994 г. Бишу-шаньчжуан, эта летняя резиденция китайских императоров в Чэндэ, вместе с храмами вокруг нее официально включена в Каталог мирового культурного наследия.